Арлид родом из Сторжорда, небольшой рыбацкой деревушки на севере Норвегии. Несмотря на то, что по образованию он повар, парень выбрал морские приключения и стал краболовом. Он рассказал о жизни на краболове, трудностях и радостях морской профессии, сложном графике и опасностях, дружном экипаже, высокой зарплате, а также о том, почему он не променял бы эту работу ни на что другое.
«Я учился варить супы, а не поднимать ловушки»
— Честно? Если бы лет в 18 меня спросили, кем я буду, я бы ответил — шеф-повар в каком-нибудь уютном кафе у подножия гор (улыбается). Я действительно учился на повара, и даже отработал пару лет на кухне в местном ресторане. Я родом из маленького городка Сторжорда. Там я быстро обрёл признание в кулинарии, но, если честно, этого мне было мало. Безусловно, я люблю готовить. Это моё, и сейчас это стало скорее хобби. На судне я до сих пор иногда подменяю повара, если нужно (смеётся).
В работе поваром мне всегда чего-то не хватало. Я чувствовал, что мне тесно. Я вырос у воды, и когда смотрел в окно кухни на серое море, понимал: хочу быть там, а не здесь. Мой двоюродный брат давно работал на рыболовецком судне и как-то просто сказал мне: «Пойдём в море». Я пошёл (смеётся).
Первый рейс был как холодный душ: -20°C, ветер, палуба под ногами скользкая, руки в кровь, потому что не привык к снастям. Но это был мой личный вызов. Первый рейс я отработал на рыболове, но быстро понял, что хочу перейти на краболовное судно. Там и вызов помасштабнее, и деньги получше.
Я получил STCW-F, прошёл медосмотр и, к счастью, с первой же попытки устроился на «Nordhavet» — это краболов на 28 человек. Там я и сейчас, в основном на палубе, но иногда — в фабрике. Местами жёстко, но мне нравится. Я смеюсь с самого себя, мол я учился варить супы, а не поднимать ловушки. Но жизнь бывает очень непредсказуемой.
В работе поваром мне всегда чего-то не хватало. Я чувствовал, что мне тесно. Я вырос у воды, и когда смотрел в окно кухни на серое море, понимал: хочу быть там, а не здесь. Мой двоюродный брат давно работал на рыболовецком судне и как-то просто сказал мне: «Пойдём в море». Я пошёл (смеётся).
Первый рейс был как холодный душ: -20°C, ветер, палуба под ногами скользкая, руки в кровь, потому что не привык к снастям. Но это был мой личный вызов. Первый рейс я отработал на рыболове, но быстро понял, что хочу перейти на краболовное судно. Там и вызов помасштабнее, и деньги получше.
Я получил STCW-F, прошёл медосмотр и, к счастью, с первой же попытки устроился на «Nordhavet» — это краболов на 28 человек. Там я и сейчас, в основном на палубе, но иногда — в фабрике. Местами жёстко, но мне нравится. Я смеюсь с самого себя, мол я учился варить супы, а не поднимать ловушки. Но жизнь бывает очень непредсказуемой.
О рабочем ритме и штормовом адреналине
— График на краболове бывает разный. Обычно 6/6 или 12/12. Работаем по циклам: подготовка ловушек, запуск, подъем, сортировка. И всё это — под дождём, снегом, порой с ледяным ветром в лицо. Шторм — это особая история.
Помню, что как-то был шквал до 38 м/с. Волны метра четыре — ощущение, будто стоишь на катушке стиральной машины. Но честно, в этом есть какая-то настоящая сила. Ты ничего не контролируешь, кроме себя самого. Всё остальное — природа, стихия. И с ней нужно быть на «вы».
На судне ты, конечно, получаешь адреналин. Порой частые стрессы и физическая нагрузка могут выбить тебя из колеи, но очень важно вовремя делиться с коллегами своей усталостью. Тут, на судне экипаж – это твоя семья. Самое главное — с кем ты работаешь. У нас на борту интернациональный состав: норвежцы, литовцы, латыши, поляки. Мы говорим на английском, иногда на норвежском. На борту шутим, подкалываем друг друга. Без этого с ума бы сошли.
Помню, что как-то был шквал до 38 м/с. Волны метра четыре — ощущение, будто стоишь на катушке стиральной машины. Но честно, в этом есть какая-то настоящая сила. Ты ничего не контролируешь, кроме себя самого. Всё остальное — природа, стихия. И с ней нужно быть на «вы».
На судне ты, конечно, получаешь адреналин. Порой частые стрессы и физическая нагрузка могут выбить тебя из колеи, но очень важно вовремя делиться с коллегами своей усталостью. Тут, на судне экипаж – это твоя семья. Самое главное — с кем ты работаешь. У нас на борту интернациональный состав: норвежцы, литовцы, латыши, поляки. Мы говорим на английском, иногда на норвежском. На борту шутим, подкалываем друг друга. Без этого с ума бы сошли.
«Деньги здесь не лёгкие, но честные»
— Все всегда думают, что в море ты просто рубишь бешеные деньги. И это отчасти правда, но не вся. Деньги тут действительно хорошие, но ты за них платишь временем, здоровьем, усталостью и риском. Всё-таки нужно помнить, что краболов – это не офис с кофе и «пятничными пиццами».
На норвежских краболовных судах зарплата чаще всего складывается из фиксированной ставки + процент от вылова. Чем больше поймали — тем больше ты получил. Всё делится между экипажем поровну. Если улов был очень хороший, то таким образом ты можешь за месяц удвоить свою базовую ставку.
Иногда за счёт этого в пиковые месяцы я получал до 180 тысяч норвежских крон — это где-то 15–16 тысяч евро. Но это, конечно, в идеальных условиях, когда море спокойно, всё оборудование работает, и команда слаженная.
Ещё бывают премии — за выслугу, за лояльность, за то, что остался до конца сезона. У нас такое есть. Не официально, как в офисе, а по-человечески. Видят, что работаешь честно — начислят сверху. В общем, в море деньги не лёгкие, но честные.
На норвежских краболовных судах зарплата чаще всего складывается из фиксированной ставки + процент от вылова. Чем больше поймали — тем больше ты получил. Всё делится между экипажем поровну. Если улов был очень хороший, то таким образом ты можешь за месяц удвоить свою базовую ставку.
Иногда за счёт этого в пиковые месяцы я получал до 180 тысяч норвежских крон — это где-то 15–16 тысяч евро. Но это, конечно, в идеальных условиях, когда море спокойно, всё оборудование работает, и команда слаженная.
Ещё бывают премии — за выслугу, за лояльность, за то, что остался до конца сезона. У нас такое есть. Не официально, как в офисе, а по-человечески. Видят, что работаешь честно — начислят сверху. В общем, в море деньги не лёгкие, но честные.
Горы и кулинария — спасение вне моря
— Когда я не в море, я в горах. Буквально. Хожу в походы, беру с собой плитку, котелок и варю суп на вершине. Это моё «медленное время». Там я перезагружаюсь. Мне важно быть в тишине, без суеты. Иногда беру с собой тетрадку и записываю рецепты — фантазирую, что открою маленькое кафе в горах. Назову его просто — «Hav og Fjell» (Море и Горы).
Я не строю чётких планов. Может, через несколько лет вернусь к кулинарии. А может, получу лицензию и начну ходить на малом судне. Главное — делать своё дело честно. Я верю в простые вещи: не опаздывай, будь добр к людям, делай свою работу на совесть.
Всем тем, кто только мечтает пойти в море, скажу так, не думай, что море — это приключение из фильмов. Это грязь, пот, холод и боль в мышцах. Но если у тебя открытое сердце и ты готов помогать другим — море примет тебя. А ещё — не забывай про улыбку. Даже в шторм. Она может спасти не только тебя, но и весь экипаж.
Я не строю чётких планов. Может, через несколько лет вернусь к кулинарии. А может, получу лицензию и начну ходить на малом судне. Главное — делать своё дело честно. Я верю в простые вещи: не опаздывай, будь добр к людям, делай свою работу на совесть.
Всем тем, кто только мечтает пойти в море, скажу так, не думай, что море — это приключение из фильмов. Это грязь, пот, холод и боль в мышцах. Но если у тебя открытое сердце и ты готов помогать другим — море примет тебя. А ещё — не забывай про улыбку. Даже в шторм. Она может спасти не только тебя, но и весь экипаж.
- Если вы хотите трудоустроиться и не знаете с чего начать, вам сюда
- Если вы трудоустроились, напишите в нашу редакцию
- Если вы столкнулись с мошенниками при трудоустройстве, подайте доклад о мошенничестве
